Встретились как-то
Всё, что нужно знать читающим надкатники и не углубляющимся далее в текст постов, можно сказать в паре абзацев. «Смотритель» – это классический «литературный» Пелевин. Меньше, чем обычно, фельетона, больше метафизической «зауми», знакомые по истории персонажи в новых ипостасях, реалии современности передаются через призму созданной автором реальности, но поскольку она стилистически находится далеко от нашей, эффект избыточной актуальности, который вызывается, например, книгами «Generation “П"», «ДПП (НН)», «Ампир V», «Священная книга оборотня», отсутствует. Зато присутствует псевдоисторизм условно мокументарных романов «Чапаев и Пустота» и «Т».
«Смотритель» из тех книг Виктора Пелевина, «действие которых происходит в абсолютной пустоте». Конечно, в той или иной степени, тема пустоты и нереальности мира поднимается во всех его произведениях, но лишь в некоторых она становится сюжетообразующей. В большинстве романов сюжет существует строго по законам придуманного автором мира, а герои, если и подвергают сомнению реальность, в которой живут, или вдруг познают Великое Ничто, то делают это под воздействием каких-либо средств, на короткое время, после чего продолжают существовать в рамках заданного литературным демиургом пространства, а если они и вырываются за пределы собственного мира – то происходит это обычно в финале.
Особняком (условно, поскольку все книги автора – это части одной большой Истории, и между ними прослеживаются не только идейно-смысловые связи, но и прямые привязки, посредством описываемых событий, персонажей, места и времени действия) в библиографии Пелевина стоят такие романы, как «Чапаев и Пустота», «Т», теперь ещё и «Смотритель», при желании их можно, опять же, условно, объединить в трилогию. В этих книгах сомнение в реальности и филигранные словесные кружева, сплетённые из нитей вероятностных трактовок сюжетного действия – главная (как художественная, так и концептуальная) составляющая. Не юмор, не сатира – как это случается в других книгах Пелевина – здесь на главные роли не претендуют, хотя, конечно, присутствуют в нормальной для того, чтобы их заметить, дозировке.
Сюжет внешний (проснулся, встал, пошёл, шёл, пришёл, лёг, заснул) – лишь ширма, за которой прячутся другие приключения и путешествия. Яркая жизнь сознания читателя, наблюдающего за героем с той стороны книги – вот что составляет главное в таком романе. Читателю много интереснее следить не за похождениями Алексиса Киже (Петра Пустоты или Льва Толстого), а за кульбитами собственного разума, которые тот совершает пробираясь сквозь многослойный пирог текста.
Нельзя быть уверенным вообще не в чём (этим, кстати, Виктор Пелевин очень близок с Филипом Диком, в некоторых романах которого реальность, вернее, их множества, так же сомнительны), и это прекрасно. Ведь именно сомнения – обратная сторона уверенности – делают мир реальным, наряду с беззаветной верой, каким бы при этом «сумасшедшим» этот мир в итоге не оказался (дано в кавычках, поскольку для сознания, не привязанного к определённой системе координат, только это шествие и может служить доказательство собственного существования, потому термин сумасшествие, говорящий о качестве разума, представляется некорректным). Лишь сомнения являются по-настоящему реальными, сокрушающей силой или созидательной энергией. Только с оглядкой на них можно что-либо пытаться сделать, всё остальное – лишь трактовка.
Дирижабли и кареты, камзолы и парики, механические големы (аналоги андроидов) и обнибусы. «Любовь к трём Цукербринам» – это киберпанк, а «Смотритель» – стимпанк. Если быть совсем точным, то это его ответвление, которое можно окрестить термином «благодатпанк», поскольку весь этот мир, называемый Идиллиум, однажды созданный троицей Павлом/Бенджамином/Францем-Антоном, приводится в действие благодатью. Её вырабатывают благочестивые служители (невозвращенцы, возвращающиеся однажды, вступившие в поток) Ордена Жёлтого Флага, обеспечивая счастливое существование мирян. Деньги в этом мире – глюки (от немецкого Glü̈ck, что значит «счастье»), которые обеспечены этим самым счастьем. Но благодать и глюки – это лишь локальные проявления всепронзающего Флюида, энергетического потока, который и создаёт эту реальность, проводником для потока служит Смотритель Идиллиума (Его Безличество, Его Переменчество, Его Страдальчество, Далай-Папа, Великий Магистр Жёлтого Флага).
Сюжетная схема романа знакома читателю Пелевина до оскомины или боли (рези в глазах, висках, желудке), до мозолей в сознании: молодой человек (очень редко – девушка) волею судьбы (Языка, Флюида, Богини, Потока и прочих сущностей – в зависимости от того, какой именно роман вы сейчас читаете) избран для высокой цели управления миром, в котором он живёт. Жизненный путь Избранного и становится содержанием произведения. Поскольку «Орден Жёлтого Флага» – это лишь первая часть романа, к концу книги Алекс де Киже лишь становится Смотрителем, как он справится с этим своим назначением – видимо, об этом расскажет книга вторая.
ПС. Из жемчужин романа: музыкальный голем, созданный из серебра, золота и платины, исполняющий песню Виктора Цоя «Война».
ППС. Создан Идиллиум по методике «животного магнетизма», которую разработал Франц-Антон Месмер. Отсылаю вас к Википедии, там о Месмере есть неплохая ознакомительная статья, в которой, кстати, высказано предположение, что мерсеризм из диковского романа «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (не зря я вспоминал Дика) – это тот самый месмеризм. Во всяком случае, техника вхождения в общую эмпатическую реальность, путём прикасания к проводникам, схожа с методикой «бакэ», которую практиковал Месмер (смотрите иллюстрацию ниже).
Journal information