Самая поэтичная из прозаических книг
Давно хочется рассказать о книге «Дни между станциями» Стива Эриксона, но всё не можется. Потому, что всё сказанное будет ничем, пустой тратой букв и слов. Нет представления, как передать волшебство, струящееся с каждой страницы книги. Можно только расставить смысловые маркеры, как-то соотносящиеся с тем, что внутри неё (хоть какое-то представление об этом должно возникнуть), надеясь, что вы сами наполните их верным тоном, найдёте книгу и начнёте чтение. А уж она зазвучит, не сомневайтесь.
магический реализм
поэзия
нежность
страх
беспамятство
судьба
маркес
кортасар
джаз
париж
нуар
пустыня
игра
немота
соитие
ревность
опустошение
кинематограф
безумие
красота
красота
красота
А ещё можно привести здесь первый абзац из неё:
Когда Лорен была маленькой девочкой, она вставала посреди канзасских полей и призывала кошек. Сквозь травы, по которым стелился лед грядущей зимы, они пробирались к ней одна за другой; она видела их в свете Луны. Тени бегущих облаков тысячекратно перекрещивались и мельтешили у нее под ногами. Лед поблескивал точно так же, как кошачьи глаза, а те, в свою очередь, поблескивали так же, как звезды сквозь тучи. Она и сама не знала, зачем они приходят. Это были дикие кошки, которые не слушались больше никого, от их метаний по полям фермерам был один убыток, а отец Лорен терпеть не мог кошачий вой, наполнявший ночь, – словно в бурьяне истекали кровью тысяча младенцев. Но они приходили к ней, и поэтому было ясно, что она особенная, и, возможно, задумается она двадцать лет спустя, они приходили по той же причине, по которой она приходила к ним, а именно – было так прекрасно видеть их, все эти тени-распятия и огни-лезвия, и она была прекрасна той же красотой.

магический реализм
поэзия
нежность
страх
беспамятство
судьба
маркес
кортасар
джаз
париж
нуар
пустыня
игра
немота
соитие
ревность
опустошение
кинематограф
безумие
красота
красота
красота
А ещё можно привести здесь первый абзац из неё:
Когда Лорен была маленькой девочкой, она вставала посреди канзасских полей и призывала кошек. Сквозь травы, по которым стелился лед грядущей зимы, они пробирались к ней одна за другой; она видела их в свете Луны. Тени бегущих облаков тысячекратно перекрещивались и мельтешили у нее под ногами. Лед поблескивал точно так же, как кошачьи глаза, а те, в свою очередь, поблескивали так же, как звезды сквозь тучи. Она и сама не знала, зачем они приходят. Это были дикие кошки, которые не слушались больше никого, от их метаний по полям фермерам был один убыток, а отец Лорен терпеть не мог кошачий вой, наполнявший ночь, – словно в бурьяне истекали кровью тысяча младенцев. Но они приходили к ней, и поэтому было ясно, что она особенная, и, возможно, задумается она двадцать лет спустя, они приходили по той же причине, по которой она приходила к ним, а именно – было так прекрасно видеть их, все эти тени-распятия и огни-лезвия, и она была прекрасна той же красотой.
